Быть на виду, презентовать свой экспертный опыт, зажигать аудиторию – это одновременно и драйв, и стресс. Как побороть «академический стыд»? Какими вопросами завоевывать зал во время выступления? И почему мурашки – самое главное для любого успешного мероприятия?
Дарья Масленникова, нейропсихолог и методолог развивающих сред, – о коммуникациях с оглядкой на особенности нашей психики.
– Свой психотерапевт, коуч сегодня – как свой косметолог или стоматолог. Это такая мода или люди вдруг действительно озаботились развитием себя? С чего бы?
– У меня гипотеза такая. Многие в Москве и больших городах вышли из зоны выживания. Это когда мы добывали деньги, еду, когда приходилось решать насущные вопросы – например, детям не в чем ходить. Если решены задачи выживания, мы, по идее, должны счастливо перейти к задачам развития. Но тут вместо счастья на человека обрушиваются тяжелые мысли: это какие-то его нелады внутренние вдруг выходят в поле осознания. Многих это застало врасплох. Они искренне полагали, что вальяжно сядут, как в кино, – такие благополучные – и будут наслаждаться жизнью. Но не получается. И конечно, они начинают искать себе терапевта, коуча. Правильно делают!
– А с какими запросами сегодня приходят? Что за скилы люди хотят в себе развивать?
– Сразу скажу: когда у человека бессонница, когда у него разваливается брак, это не то, чем занимаюсь я. Это к неврологу, психотерапевту. Нормальный запрос ко мне: «Дарья, у нас кризис смыслов». Или: «Мы все перепробовали – не работает. Что делать?» И тут я понимаю: вот она, методология: как правило, решение находится среди того, что люди уже пробовали, просто не закрепили.
Прекрасный был запрос (не могу назвать компанию) – они сказали: «Дарья, вы понимаете, мы зажрались, мы видели все. Нас нужно удивить и дать что-то почувствовать». Когда люди перестимулированы, а мы сейчас все перестимулированы, у них тоска по тому, чтобы что-то почувствовать, чтобы это тронуло, и одновременно – невероятная закрытость. И ладно, если это люди-черепахи: из панциря можно вылезти. А бывают замурованные люди, которые настолько отгородились от жизни в своем цинизме, что их ни во что не вовлечешь.
Из того, что люди хотят прокачивать, я вижу такую тенденцию: они хотят влиять и ничего при этом не чувствовать. Меня это обескураживает, потому что, когда ты кого-то вовлекаешь, ты сам всегда вовлекаешься, ты влияешь – на тебя влияют. Это всегда обмен, диалог и бесконечная коррекция этого диалога по ходу. А если я такая вся в бронепоезде, на всех влияю, а сама защищена полностью от чужого влияния, это фантазия. И мы идем туда с клиентом, разбираемся: как работать со скепсисом аудитории, как выдерживать обратную связь.
– Дарья, НЛП – это страшно или нет? А эффективно или нет?
– Помню, как-то у нас шла презентация нашего курса «Развивающие интервенции», а в соседнем помещении был курс «Боевое НЛП». И вот там люди висели гроздьями, мне кажется, из окон, из дверей. Популярность НЛП – это ведь из той же фантазии: «как мне на всех влиять и ничего при этом не чувствовать». Я окончила психфак МГУ, и у нас НЛП преподносилось как что-то не совсем приличное. Потому что это подход, который не содержит в себе школы морального роста. Хотя… Мы все в течение жизни накапливаем какие-то удачные фразочки, заходы, комплименты. Где-то сработает, где-то не сработает. Но если у людей все хорошо, то им не нужно «боевое НЛП»: они в гармонии, окружающие к ним сами тянутся, у них все получается за счет личного живого контакта.
– С коммуникаторами вам, наверное, тоже приходилось работать. Если давать собирательный образ, какие у них фирменные «тараканы»?
– У людей из коммуникаций весь набор моих любимых синдромов. Во-первых, синдром исключительного ума: им виднее, вся мировая ясность сосредоточена в их взоре. Они мне этим очень симпатичны, кстати. Во-вторых, у них синдром непризнанного гения: они с этой своей ясностью носятся, своему боссу объясняют, а он все понимает по-своему, не так. Они все время в суете и в напряжении, потому что их то и дело кто-то подводит.
Третий синдром, которым дружно страдают все, кто в коммуникациях, – хроническая усталость. Я их называю «фениксами», они непрерывно убиваются и возрождаются. Я спрашивала: «Зачем? Можно делать что-то заранее, можно вообще не создавать конфликты, найти консенсус. Почему вы в таком субъективном аду живете?» Может быть, когда все полыхает, чувствуешь, что живешь? Такое острое чувство жизни.
– Почему многие руководители боятся общаться с сотрудниками и норовят записать видеообращение или дать интервью своим пиарщикам?
– «Почему ты не любишь помидоры? Ты просто не умеешь их готовить». Боссов нужно правильно готовить. Когда помощники босса создают дискомфортную среду вокруг него, ему тело начинает говорить: «Не ходи туда, тебе туда не нужно, там будет скепсис и сложные вопросы, тебя сейчас выставляют крайним». Они автоматически избегают этой некомфортной коммуникации, незащищенной от аннуляции смысла.
Если он записывает видеообращение, это не проблема. Важно так его интервьюировать, чтобы ему было легко отвечать на вопросы. А потом из 40 минут монтировать пятиминутное видео, где расставлены все акценты и при этом не стерта харизма, индивидуальность человека.
Я вижу такую тенденцию: люди хотят влиять и ничего при этом не чувствовать.
– А если босс все же вышел на сцену?
– Иногда у меня ощущение, что над боссами просто издеваются, серьезно. Например, говорят: «Босс должен открывать программу мероприятия». И он идет со своим вступительным словом. На холодную аудиторию выходит самый главный человек компании и, по сути, разогревает ее перед топ-менеджерами. Да вы что?! Он же звезда в этом сообществе: все должно быть разогрето уже ДО него! И потом – он послушал всех топов, и когда идет выступать, то понимает контекст. Всегда выигрыш у того, кто выступает после, потому что он может распорядиться смыслом.
Допустим, все ждут от босса какого-то харизматичного вброса. Он ведет за собой тысячи людей, но, может быть, потому, что он системный человек, а не потому, что хороший спикер. Здесь надо играть форматами: босс может просто отвечать на закрытые вопросы, это может быть интервью прямо на сцене. Или выходит модератор, проводит ряд опросов. Босс наш уже у микрофона, освоился, у него волна страха прошла – это же не постоянное состояние. И он начинает разговор свой с того, что реагирует на ответы публики, втягивается в выступление.
– Почему вообще страх публичных выступлений по силе стоит чуть ли не сразу после страха смерти?
– Любимое утверждение всех копирайтеров 😀 И отчасти это правда, это серьезный стресс. Чтобы его активировать, достаточно людей ровным рядочком перед собой посадить, как комиссию. Почему так? Ну, вот ты взял слово, и если ты не отплатил людям за то, что они авансом тебе уделили внимание, выходит, что ты их страшно разочаровал.
Ощущение, что над боссами просто издеваются. Например, говорят: «Босс должен открывать программу мероприятия». На холодную аудиторию выходит самый главный человек компании и, по сути, разогревает ее перед топ-менеджерами.
– В общем, навык публичных выступлений нужно прокачивать. Но сейчас столько ресурсов, книг, специалистов для развития себя, что иногда страшно становится. Как не захлебнуться во всем этом богатстве?
– Помните, как на карантине люди кинулись: «Я сейчас тот курс пройду и вон тот тоже!» А нервная система-то загружена, все непонятно, планы рушатся. Мы эту неопределенность пытаемся структурировать, и это самое ресурсопожирающее занятие. Выживание и развитие – несовместные задачи, если только вы не Виктор Франкл в концлагере. В обычной жизни, когда я нервничаю, когда я в тревоге и при этом пытаюсь впихнуть в себя какой-то курс про живопись, он не лезет. И так не только у меня, так у всех. Имейте это в виду.
Есть такой Костя Курочкин – ивентор, продюсер. Когда его спрашивают: «Если все пошло не так, что делать?», он всегда говорит: «Три минуты плачем и потом идем исправлять». Эти три минуты очень важные, и мы часто их себе не позволяем, добиваем себя.
Часто взрослые люди-практики в какой-то момент идут в преподавание. Их изнутри распирает чувство, что они накопили невероятный опыт и им надо поделиться, а то разорвет. Очень похвально, это лучший способ: либо книгу написать, либо курс. И когда они начинают готовить этот курс, вылезает огромное количество дыр: здесь посмотрели по диагонали, там не знаем, откуда эта модель. Это выливается в «академический стыд»: человек боится, что его на чем-то поймают. Что делать?
Я за стратегию «Усиливай силу». Чем бесконечно компенсировать то, что не дал Бог, имеет смысл развивать то, что уже круто получается. А дыры – что-то можно будет купить, что-то делегировать, добрать от других людей. Есть масса способов прийти из точки А в точку Б, и не надо себя насиловать.
– Ингредиенты успешного мероприятия – какие они сегодня?
– Успех – когда мы все мероприятие выстроили так, что одно вытекает из другого, есть столкновение, конфликт, участники думают вместе с нами и запоминают ключевые смыслы. Обязательно артикулирование пользы: мы подводим людей к ответу на вопрос про применимость информации, полученной на мероприятии. И потом у них инсайт: «Ого, вот как это можно применить!»
Выживание и развитие – несовместные задачи.
Важная составляющая – мурашки. Это то, что должно возникнуть, пусть искусственно. Вставьте эмоциональные видеофрагменты, расскажите какую-нибудь умопомрачительную историю из своего детства, из чужого. Я не говорю, что надо доводить людей до слез, но надо их тронуть.
И наконец, воодушевление на выходе. И это то, в чем провальны 90% событий, которые мне попадаются. Люди очень уставшие на выходе, они перегружены, «взрыв на макаронной фабрике» из мозгов. А ведь новое знание – не стресс, и чувство собственной ничтожности точно никого не может воодушевить.
– Удержать внимание участников онлайн-ивента сложно. Что нужно предусмотреть? Это в офлайне скучное мероприятие можно спасти богатым фуршетом.
– В онлайне своя драматургия: надо понимать, что через 1,5 часа люди хотят пить и в туалет, а потом они ушли и не вернулись. Мы должны держать в голове физиологию: что они сидят в неудобной позе, что к ним будут дети заходить – внимание их, безусловно, раздергано. Не стоит пытаться все впихнуть в один эфир. Это не последнее свидание, это одно из свиданий. У нас будут еще. Но всех подводит жадность.
Типичная ошибка: мы ставим одного крутого спикера, а за ним второго крутого спикера, и они просто «перебивают» друг друга. Хотя один должен быть на сенсационном начале, потом мы должны были вместе пройти через разные перипетии, зрители должны быть озадаченными, даже огорченными. Потом: «Ребята, все нормально, мы все выживем!» – и здесь этот финальный, харизматичный спикер. Вот тогда хочется пересмотреть эфир.
– Если пригласили спикером на мероприятие, как сделать, чтобы вас точно все запомнили?
Важная составляющая мероприятия – мурашки. Это то, что должно возникнуть, пусть искусственно.
– Мы часто пытаемся накормить людей отходами своих мыслей. Да, это ваше открытие, но оно никому больше не нужно, потому что другие люди не проходили этого пути. Нет запроса – не интересен ответ.
Человек великолепно запоминает собственное озарение. Вы ему что-то рассказываете – и до него дошло то, что он, может быть, знал, но именно сейчас вдруг осознал. Ко мне один раз 40 минут стояла в очереди женщина, чтобы сказать: «Дарья, большое спасибо! Я такое поняла после вашего выступления!» Я заинтересовалась: «Что вы поняли?» Она: «Что все люди разные!» И это настолько ее ошеломило – она 40 минут стояла, чтобы поблагодарить меня. Вот за это – не за готовый ответ, а за найденный ответ на свой внутренний вопрос – человек запомнит вас, спикера.
– А что конкретно спикер должен делать для этого?
Мы часто пытаемся накормить людей отходами своих мыслей. Но ваше открытие никому больше не нужно, потому что другие люди не проходили вашего пути. Нет запроса – не интересен ответ.
– Когда спикер говорит о том, о чем аудитория вообще никогда не слышала, все такие: «О-о-о, ничего не понятно». Когда он говорит то, что людям знакомо, все: «А-а-а, мы это знаем». Это, на самом деле, две очень крутые реакции, они показывают зазор между «мы это знаем» и «мы это не понимаем». Для бомбического выступления доза нового в старом – 10–20%. Но дальше нужно идти на контакт.
Допустим, мой недавний эксперимент: кто знает пирамиду Маслоу? Все знают пирамиду Маслоу. Если я начну про нее рассказывать, аудитория отреагирует: «Мы ничего нового не узнали». Я говорю: «Хорошо, как пятый уровень называется?» Они сказали звук «ссс» – и споткнулись на этом. И после этого захотели узнать, какие же уровни в этой пирамиде. «Информация знакома» и «я ее знаю и могу воспроизвести» – это разные вещи. И прежде чем рассказывать аудитории то, что она, возможно, лучше вас знает, надо выявить эти пробелы и заполнить их.
Для бомбического выступления доза нового в старом – 10–20%. Но дальше нужно идти на контакт.
– То есть все время вести диалог с аудиторией?
– Да, например, зашить в выступление вопрос, согласны или не согласны с утверждением, и какие-то варианты ответов – и на это уже реагируют. Или я рассказываю свою историю: у меня момент дилеммы, я принимаю сложное решение – отрезать ногу или лишиться высшего образования. Остановиться в момент выступления и сказать: «А вы бы что выбрали?» Дальше аудитория выбирает: «Хрен с ней, с ногой! Высшее образование дороже». А я говорю: «Да, я тоже так думала и сомневалась, но я выбрала другой путь, и об этом я сейчас расскажу».
Даже когда спикер говорит: «Да вы наверняка это знаете!» И – бац! – дает новый ракурс. Здесь надо как-то постараться, найти какой-то парадокс либо начать размышлять прямо на сцене. Большинство спикеров скучные – за это аудитория и мстит им.
Дарья Масленникова читает прямо сейчас
- Виктор Франкл «Сказать жизни «Да!»
- Римма Ефимкина «Хорошая женщина – мертвая женщина»
- Мишель Уэльбек «Серотонин»
